или Жить надо так, чтобы не соскучилось установленное за вами негласное наблюдение

Думаю, не открою никаких секретов, утверждая, что в России многие из моих коллег-журналистов являются послушным орудием в руках власти. Они делают все, чтобы у населения нашей страны и зарубежных государств сложилось мнение о высших руководителях России как о миролюбивых и бескорыстных людях, разделяющих интересы своего народа.

Есть и другие работники СМИ, в том числе и автор сегодняшней публикации, которые в силу объективных причин, видимых всем миром, стараются не прославлять облик несуществующей народно-капиталистической России.   «Непрославители» всегда были для правительства подозрительной публикой; в митингах оппозиции не участвуют, к свержению власти не призывают, а просто публикуют те свои мысли, которые возникают после внимательного обозрения окружающей действительности (если, конечно, еще остались СМИ, не опасающиеся гнева Кремля и готовые печатать таких авторов...). 

По мере плавного десятилетнего превращения России в полицейское государство (это мое личное мнение) естественно меняются и функции силовых структур: «работа» некоторых из них по отслеживанию деятельности «смутьянов», в том числе и «непрославителей», стала, полагаю, одной из основных функций ряда подразделений спецслужб, которые, согласно Конституции РФ, стоят вне политики.  На самом же деле политическому сыску Кремль, на мой взгляд, отводит вполне определенную идеологическую роль, используя при этом, зачастую втемную, вечно нуждающихся в заработке некоторых журналистов. Понятно, что всю социальную музыку заказывают те, кто контролируют, вернее, финансируют ТВ, радио и печатные СМИ. У нас в государстве такими заказчиками являются верные власти промышленные и финансовые группы, руководители которых простым поднятием бровей могут возвысить, озолотить преданного им газетчика или отправить любого непокорного журналиста редактировать лет десять боевой листок «На свободу - с чистой совестью», выпускаемый в какой-нибудь мордовской зоне.    В то же время без нас, сотрудников СМИ, власть обойтись не может; представим себе, что в стране на неделю прекращена деятельность всех каналов ТВ, радио, остановлен выпуск газет и журналов, исчез интернет. Обитатели Кремля, члены правительства впадут в ступор, ибо лишатся возможности экспортировать в общество информацию о своей многотрудной деятельности на благо народа, за счет которого верхушка страны, думаю, материально совсем не бедствует. Но не эта абстрактная ситуация, а практически полный реальный контроль над медиа пространством России породил в высших сферах государства некую теорию безнаказанности, в соответствие с которой против свободной журналистики может быть использован весь арсенал доктрины «суверенной демократии».   

Не является особой тайной, что этот арсенал находится в руках политических сыскарей, которые в силу служебной необходимости стремятся войти в доверительный контакт со многими российскими журналистами.  Не осуждаю коллег, решивших идти по жизни, опираясь на погоны спецслужбистов; тут, как говорится, каждому свое. Но отвратительно, когда журналист позволяет использовать себя в качестве одноразового резинового средства по предупреждению беременности. Как то вышел на меня один известный в стране журналист, ведущий свою программу на ТВ, предложил поучаствовать в одном интересном проекте, якобы связанном с моим выездом в далекую зарубежную страну. Я на это дело купился, но вскоре почувствовал, что этого «известняка» интересовали лишь визы, проставленные в моем паспорте. Понятно, что его об этом попросили, и кто попросил - я тоже догадываюсь. Другой, не менее известный тележурналист так же пытался путем проведения неумело мотивированного опроса выяснить, открыта ли у меня виза в Великобританию; видать, «призрак» давно притихшего Б. Березовского до сих пор кое-кого сильно тревожит.

...Не раз, и не два, а значительно чаще появлялись на горизонте хорошо и малознакомые люди, просившие меня, журналиста, подготовить газетные публикации на острые темы. При этом предлагалось взять у них чуть ли не секретные документы, доказывающие правоту заявителя; документы, тщательно упакованные в полиэтиленовые двойные файлы. Когда я попытался открыть эти файлы непосредственно при встрече, заявители испуганно возражали: «Сейчас не надо, дома откроете!».

Открыл не дома, а в химической лаборатории, и не я, а друг-специалист. Его резюме было однозначным: «Да, журналистика на самом деле опасная профессия...».

Впрочем, не буду вдаваться в мерзкие подробности, просчитать которые может, увы, не каждый газетчик. Мне легче - я бывший офицер правоохранительных структур, профессионально занимавшийся оперативной работой. Но в мое время («застой» в СССР) острие этой работы было направлено только против представителей криминалитета и реальных врагов государства;  «по журналистам», может и работали, но не так топорно, как сейчас, когда чьи-то по ослиному длинные уши не только видны, но их можно и пощупать.  Подробности этого тщательно-фактурного щупанья я официально довел до руководителя одной из российских спецслужб. Вместо спасибо получил традиционное «факты не подтвердились...».

 Когда ознакомился с таким ответом, почему-то вспомнил анекдот, которым и завершу свой сегодняшний грустный материал: «В подъезде своего дома в Москве застрелен журналист N, известный изобличающими высших чинов государства публикациями. У правоохранительных органов и спецслужб пока лишь одна версия этого заказного убийства - необычайная жара, которая на днях установилась на Мадагаскаре».

Московская правда, 01.07.2009 г.