Как в одном из подразделений Управления Федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН) по городу Москве ввели свою, ведомственную «цензуру» на первичные журналистские материалы.

11 ноября нынешнего года «Московская правда» опубликовала  статью «Криминал в политике или политика в криминале?». В материале была изложена непростая ситуация, сложившаяся в результате вынесения приговора о лишении свободы московской журналистке Айгуль Махмутовой.

Она, ныне осужденная, отбывает срок в столице, в учреждении ИЗ-77/5, где занимается хозяйственными работами. Айгуль, ознакомившись с вышеуказанной публикацией, попросила члена Правления Комитета «За гражданские права» Р. Латыпова связаться с автором статьи (то есть со мной - О.С), которому эта осужденная хотела дать обширное интервью. Председатель Комитета «За гражданские права», член Экспертного Совета при Уполномоченном по правам человека в РФ А. Бабушкин направил начальнику ИЗ-77/5 А. Тихомирову и руководителю УФСИН по Москве В. Давыдову обращение.  В нем была изложена просьба Айгуль и ходатайство о предоставлении возможности А. Махмутовой встретиться со мной 25 ноября 2009 года. Интервью должно было состояться в одном из помещений следственного изолятора в присутствии Р. Латыпова и Председателя Московской Хельсинской группы Людмилы Михайловны Алексеевой, у которой также были к осужденной девушке свои вопросы, связанные с правозащитной деятельностью.  Кроме обращения А. Бабушкина я тоже на имя тюремного начальства написал заявление, и привел в нем, опираясь на конкретные статьи российских законов и Конституции, мотивацию необходимости встречи с Айгуль Махмутовой.  Заявление было отослано  факсом утром 23 ноября.

И вот 25 ноября Л. Алексеева, я и Р. Латыпов направляемся в сторону хлопотного хозяйства господина А. Тихомирова. Предварительно, на всякий случай, звоню в пресс-службу УФСИН по Москве, интересуюсь, не будет ли осложнений.  Ответили утвердительно: вряд ли, мол, меня вообще допустят в тюрьму, ибо в УФСИН о моем факсе, направленном 23 ноября, ничего не известно.  В то же время подтвердили, что в СИЗО факс дошел, однако его начальник сам решать такого рода вопросы не правомочен.

Но журналисты - народ упертый, особенно когда речь идет о человеке, который просит помощи из тюрьмы. А потому к ее воротам я все-таки подошел, и, о чудо, меня спокойно пропустили, предварительно удостоверившись, что в кармане кроме диктофона нет никаких других видов «оружия».

И вот уже Людмила Михайловна беседует с Айгуль, а я жду своей очереди, чтобы выполнить просьбу осужденной - взять у нее обширное интервью.  Периодически фиксирую наиболее интересные для меня моменты беседы А. Махмутовой и Л. Алексеевой, и, наконец, поставив диктофон перед девушкой, открываю рот, чтобы задать ей первый вопрос.

Но не тут-то было!  Отворяется тяжелая дверь и входит офицер, который очень вежливо просит меня выйти на минуту в коридор. Выхожу.  Понятно, что с этого момента я лишаюсь гражданских свидетелей всех дальнейших действий  - и моих, и представителей администрации тюрьмы. Но, полагаю, что старший лейтенант, пригласивший меня в коридор, не будет утверждать, что сделал это для того, чтобы поинтересоваться моим мнением о его бравой выправке. Словом, вышел я и услышал, что мое пребывание в стенах этого учреждения не совсем законно, ибо разрешения нет. Я возразил, напомнив о факсах. Тогда меня повели к подполковнику А. Тихомирову, и он также твердо настаивал на том, чтобы я немедленно покинул пределы его ведомства, так как, по его мнению, не все правила посещения этого ведомства соблюдены.

Вступать в полемику в здании, на окнах которого смонтированы, пусть даже согласно закону, стальные символы несвободы, мне почему-то не захотелось, и я покорно согласился выйти на свободу. Но путь к ней оказался не таким уж коротким; старший лейтенант, поводив меня по этажам, завел в какой-то кабинет, где находились еще несколько офицеров. Что произошло в прокуренном кабинете, пусть останется за кадром моего повествования о посещении этой российской тюрьмы, так как, повторю, гражданских свидетелей у меня не было.  Только одно могу сказать точно - когда я покинул сей «магический» кабинет, в моем диктофоне осталась речь только Людмилы Алексеевой и Рэма Латыпова, а все немногочисленные слова и даже междометья, сказанные Айгуль Махмутовой, исчезли. Может быть, «ангел-хранитель» этой тюрьмы именно таким образом оберегает ее служебные тайны, способствуя обеспечению всех правил тюремного режима?  Мне, конечно, с этим «ангелом» тягаться не с руки, хотя очень хотелось напомнить ему о том, что «Закон о СМИ», как и другие законодательные акты, утвержденные в парламенте и подписанные президентом, ВСЕГДА превалирует над любой ведомственной инструкцией. Как где? В нормальной цивилизованной стране, правовом государстве.

Но тюремный «чудотворец» все-таки дал маху. Если бы я являлся для ИЗ-77/5 персоной нон грата, то почему меня вообще впустили на территорию этого СИЗО?!  Думаю, кто-то из сотрудников нарушил требования серьезной ведомственной инструкции, и за это понесет наказание.  

...О чем мне хотела рассказать Айгуль, я сейчас могу лишь догадываться;  может, она через прессу намеревалась выразить свою искреннюю благодарность коллективу ИЗ-77/5, который, вполне вероятно, окружил ее заботой?  Такая версия почему-то не пришла в голову тем, кто спешно спровадил меня подальше от осужденной коллеги.  Свою же версию я, увы, озвучить не могу, так как горестные всхлипывания девушки остались в чреве не моего, а, как я предполагаю, другого записывающего звуки устройства.  

А потому завершу сегодняшний материал теми фразами, которые самопровозглашенный тюремный «цензор-кудесник» милостиво оставил в моем стареньком «Sony»:

Л. Алексеева: «Я знаю, что дело Айгуль Махмутовой состряпано как многие дела, где замешана дорогостоящая собственность. Девушка пыталась разобраться в этих делах как честный журналист. И, насколько я понимаю, именно этот факт и является причиной лишения ее свободы...».    

Р. Латыпов: «У нас суды, если видят, что человек невиновен, то осуждают его условно или - ниже минимального уровня. Оправдать судья не может, это будет против правил, которые сложились в этой системе. И эти правила - выше закона...».

Ю. Зак, адвокат А. Махмутовой: «Айгуль невиновна и должна быть оправдана! Но... Если ее оправдают, то полетят не только чьи-то погоны, но и судебные мантии, так как осуждение невиновного человека должно повлечь за собой серьезные последствия. Ведь в деле Айгуль некоторые вещи настолько очевидны, что их будет невозможно объяснить простой ошибкой или недоглядом...».

Вот пока и все о некоторых штрихах удивительной российской демократии. В печальной истории об Айгуль успокаивает лишь то, что за дело взялись правозащитники; Людмила Михайловна Алексеева приняла из рук А. Махмутовой ее личное обращение к главе России, которое, хочется верить, обязательно попадет на рабочий стол Дмитрия Медведева.